Величина какого-нибудь несчастья может довести до самоубийства и самого здорового человека.
За рождением следует жизнь, а за жизнью бесповоротно - смерть. Сладострастие деторождения, которое испытывает один индивидуум (отец), искупается не им самим, а жизнью и, значит, смертью другого (сына).
Пусть же всякий, у кого, всё равно - как, но только всецело, воля сломлена, - пусть он знает, что это ему во благо, ибо воля именно и есть его несчастье.
Уничтожение индивидуума и сохранение вида - необходимые коррелятивы; смерть делает необходимым размножение, и если бы его не было, то не могло бы быть и смерти.
Я и эгоизм - это одно и тоже: если исчезнет последний, то собственно, нет уже больше и первого.
Едой мы разрушаем чужую форму, чтобы овладеть материей; поэтому, наша форма тоже в свою очередь должна быть разрушена, для того чтобы её материя опять-таки досталась другим формам.
То, что человеческий род всё существует и существует, является лишь доказательством его похотливости.
Кто идет на смерть за своё отечество, тот преодолевает иллюзию, которая ограничивает существование собственной личностью: она распространяет его, существование, на массу людей своего отечества, в котором он продолжает жить.
Каждый может в качестве исповедующего быть вполне представителем Бога.
Католическая религия представляет собой указание, как добыть небо попрошайничеством, ибо заслужить его было бы слишком неудобно.
Кто ищет награды за свои деяния, в этом ли, в том ли мире, тот - эгоист.
Укротить грубые характеры и удержать от несправедливости и жестокости - для этого истина не годится, ибо такие люди не могут её понять; для этого нужны заблуждение, сказка. Отсюда - необходимость положительных религиозных учений.
Если этот мир сотворил какой-нибудь бог, то я не хотел бы быть этим богом: злополучие этого мира растерзало бы мне сердце.
Слово "бог" противно мне потому, что оно всякий раз перемещает наружу то, что лежит внутри.
Лишь когда мир сделается настолько честным, чтобы не преподавать детям до 15 летнего возраста Закон Божий, тогда можно будет возложить на него известные надежды.
Что за хитрый подлог и коварная инсинуация лежит в слове атеизм! - как будто теизм нечто такое, что разумеется само собою.
Нет лжи, достойной уважения.
Масса будет всегда способна только верить, но не понимать. А для веры всё одинаково легко или трудно.
Для того, чтобы верить, не надо быть философом.
Кто любит истину, тот ненавидит богов, как в единственном, так и во множественном числе.
Надо пожалеть, что у откровенных писателей Нового Завета откровение не распространялось на их язык и их стиль.
Если вы не хотите ничего большего, кроме слова, которое возбуждало бы вас в энтузиазм и приводило в восторг, то для этой цели слово "бог" может служить так же, как и всякое другое.
Для философа, как и для поэта, мораль не должна стоять выше истины.
Есть существа, относительно которых не понимаешь, как они умудрились ходить на двух ногах, - хотя сам по себе этот факт ещё ничего не говорит.
Человек, которому чужой авторитет заменяет собственное суждение, представляет собой жалкое животное.
Есть масса двуногих и четвероногих существ, которые существуют только для того, чтобы существовать.
Нет ничего более редкого, чем самостоятельное суждение.
Число лет, протёкших между появлением какой-нибудь книги и её признанием, дает меру времени, на которое автор опередил свой век.
Когда кто-нибудь стоит вверху один, а другие не могут подняться к нему, то он должен, если не хочет быть один, спустится вниз.
Слава бежит от того, кто за ней гонится, и, наоборот, следует за тем, кто не обращает на неё внимания и не ищет её.
Щеголять в заголовках книг своими титулами и званиями в высшей степени непристойно: в литературе не имеют значения никакие преимущества, кроме духовных; кто хочет предъявить другие, тот показывает этим, что не имеет первых.
Пережив только что большое горе, мы удивляемся, что мир вокруг нас остается безучастным и продолжает идти своим обычным чередом.
Приобрести расположение очень красивой женщины благодаря только своей личности, - может быть, ещё большее наслаждение для тщеславия, чем для чувственности, так как этим достигаешь уверенности в том, что собственная личность твоя представляет эквивалент для этой, превыше всего ценимой, пленительной, боготворимой особы.
Что человек такое видно из того, как он умирает и как он выбирает себе жену.
Вопрос жениться или не жениться, можно в очень многих случаях свести к вопросу, что лучше: любовные заботы или заботы о пропитании.
Брак - это своего рода ловушка, которую ставит нам природа.
Самый умный - тот, кто не проявляет жалости, так как он знает, что не встретит её по отношению к себе.
Если бы человек не имел столь преувеличенного интереса к самому себе, то жизнь была бы так неинтересна, что никто не вынес бы её.
Гордость очень нужна как противовес наглости и бесстыдству людей, у которых нет уважения ни перед кем, кроме как перед их начальством.
Чем меньше думает человек, тем больше он пользуется своим зрением: зрение должно замещать у него мышление.
Как самый плохой актер часто играет короля, а самый лучший - нищего, так это может случиться в жизни, и здесь тоже было бы грубо смешивать актера с его ролью.
Мудрым ты можешь быть только при том условии, что живешь в мире, полном дураков.
Вмешиваться в философские споры моего времени мне так же не приходит в голову, как не приходит в голову спуститься на улицу к дерущейся черни и принять участие в общей свалке.
Я был среди них, но не с ними.
Все те дни, в ночь на которые я недостаточно выспался, надо вычеркнуть из моей жизни, ибо тогда я был не я.
Что в скором времени моё тело станут точить черви, это мысль, которую я могу вынести; но что профессора философии проделают то же самое с моей философией, - вот что приводит меня в содрогание.
